Если Вы стали свидетелем аварии, пожара, необычного погодного явления, провала дороги или прорыва теплотрассы, сообщите об этом в ленте народных новостей. Загружайте фотографии через специальную форму.
Рекламный баннер 990x90px ban1
И снова приятный сюрприз от #розаветровЛВ. Направление: Проза, первый Узел: "Летний сон". Удивительная...
И снова приятный сюрприз от #розаветровЛВ. Направление: Проза, первый Узел: "Летний сон". Удивительная история от Ольги Пашун. Это стоит прочесть!
Небо сворачивалось и становилось все меньше. В голове промелькнула фраза "Так вот ты какое, небо в полушку!" Синее, втягивающее воронкой. И свист в ушах, как при сильном ветре. Зачем это?
Почему сейчас, когда исполнила желание родителей? Дом, который они задумали, но не успели воплотить, стоит, красуется в два этажа, а её засасывает куда-то помимо воли.
Очнулась на дорожке из булыжников. Тело ныло, как во время болезни. Ощупала ноги, руки. Вроде ничего не сломано. Что с ней, вообще, кто она? Ничего не помнит, все стерлось из памяти. Только ощущение, что продиралась сквозь дебри. Ладони, поглаживающие виски, пытались унять молоточки, стучащие где-то глубоко внутри. Пустыня, прижавшая к дороге чахлые кустики, была бескрайней. Казалось и горизонта нет, а так, жёлтый песок, прошитый ниткой дороги, перетекает в жёлтое небо. Провела ещё раз по волосам, перекинув привычным жестом косу назад. Коричневая юбка прикрывала колени, на шее, поверх ворота белой блузы с длинным рукавом цветастая косынка. Перевязала на голову, чтоб защититься от солнечных лучей. Слова вспоминались легко, это радовало, значит не всё потеряно.
Надо двигаться, очередная мысль, как сонная муха шевельнулась и вылетела. Потащилась следом, пошатываясь.
Время тянулось медовой каплей, стекающей бесконечно, такое же желтоватое, как мир вокруг.
Идти уже нет сил. Блуза намокала от пота, высыхала, становясь жёсткой и шуршаще-бумажной.
"Надо идти, надо идти"- билась в голове мысль. "А смысл, куда идти, зачем? "
А может не мысль, может она сошла с ума и уже разговаривает сама с собой?
Сумерек не было. Ночь накрыла чёрным одеялом сразу, без прелюдий. Звезды, которые спрятались там, за темнотой, удивлённо смотрели на прижавшуюся к ещё тёплому песку женщину, застывшую в позе эмбриона.
Проснулась от холода и запаха моря. Приподнялась, разглаживая руки. Пошевелила ногами, встала. И правда, на пол-пути к горизонту плескалось море. И чувствовался морской йодистый ветер. Он слегка перебирал волосы и нежно гладил по щеке. "Как живой", - промелькнула мысль, задержав на секунду уже бежавшую женщину. Море кинулось навстречу, лизнуло ноги и откатилось, предлагая поиграть. Брр, какое холодное! "Нет, дружище, как-нибудь в другой раз."
Пройдя ещё немного по берегу, увидела город. И корабли. Много кораблей. И уже почти добежала, как раздались взрывы.
Самолёты, нырнув из облаков, скидывали бомбы. Они разрывали море, которое выплевывало обломки судов.
- Ты что рот раззявила, быстрей в укрытие, - невысокий матрос схватил за руку и потащил в подвал разрушенного дома. По ступенькам, заваленным мусором, пробрались в подвал. Народ, который там был, сидел, кто на чем. Горела лампа - коптилка. Матрос сдернул брезентовую шапку и по плечам рассыпалась копна волос.
- Ой, дак ты девушка!?
- Ну, да, на тральщике рыбу ловим, а сегодня фашисты совсем озверели, летят и летят без передыху. Хорошо, здесь перекрытие крепкое, вот и прячемся. Сегодня в море и выйти не можем, бомбят и бомбят. Тральщиков сколько потопили, ужас! - девушка говорила быстро, словно боясь, что не успеет сообщить что-то важное. - Меня Катя зовут, а тебя как?
Поблизости раздался взрыв и отвечать не пришлось. Да и что сказать, когда ничего не помнишь. От взрыва завалило выход и все кинулись разгребать обломки кирпичей и досок. Но вот показалось синее небо и народ опять отхлынул в глубь подвала. Были слышны взрывы бомб.
- Ты пить хочешь? - Катя отхлебнула из баклажки, тряхнула, проверяя, много ли осталось воды, и, не дождавшись ответа, сунула в руки. Достала из кармана тряпицу, развернула, и отломив кусочек хлеба, аккуратно отправила в рот. Остальное, так же на тряпичке , протянула:
- Ешь.
Только сейчас почувствовала, что проголодалась, в животе заурчало. Съела хлеб, запивая водой.
- Спасибо, Катя, - что-то в этой девушке показалось знакомым. Может глаза? Да, глаза где-то видела. Вспомнить бы где.
- А я к зиме домой поеду, - продолжала собеседница, к маме. Ребёночек у меня будет, отец- то , Костя, погиб, даже сказать не успела, что отцом будет. Смахнула слезу.
Дак это же мама! Дома фото маленькое, она в кителе, воротник - стойка, ряд железных пуговиц! Мама!
Рядом громыхнуло.
- Мама, мам, что с тобой, - открыла глаза, сын тряс за плечо. - Доска упала, а ты лежишь, не шевелишься, я испугался, думал врача вызвать.
- Ой, сынок, на солнышке притомилась, а зашла домой и уснула. Ну, вот, полы намоем, и можно будет заселятся, молодцы мы, достроили дом всё же!
Капельки пота потекли по лицу, попали в глаза. Вытерла тряпицей, зажатой в руке, и чуть не охнула. Там, в подвале, было темно, а теперь она разглядела, что это платочек... И крошки хлебные прилипшие разглядела. И буковку "К" в уголке...
Фото: Мурманск после налета немецкой авиации, 18 июня 1942 года (ровно 80 лет назад)
Небо сворачивалось и становилось все меньше. В голове промелькнула фраза "Так вот ты какое, небо в полушку!" Синее, втягивающее воронкой. И свист в ушах, как при сильном ветре. Зачем это?
Почему сейчас, когда исполнила желание родителей? Дом, который они задумали, но не успели воплотить, стоит, красуется в два этажа, а её засасывает куда-то помимо воли.
Очнулась на дорожке из булыжников. Тело ныло, как во время болезни. Ощупала ноги, руки. Вроде ничего не сломано. Что с ней, вообще, кто она? Ничего не помнит, все стерлось из памяти. Только ощущение, что продиралась сквозь дебри. Ладони, поглаживающие виски, пытались унять молоточки, стучащие где-то глубоко внутри. Пустыня, прижавшая к дороге чахлые кустики, была бескрайней. Казалось и горизонта нет, а так, жёлтый песок, прошитый ниткой дороги, перетекает в жёлтое небо. Провела ещё раз по волосам, перекинув привычным жестом косу назад. Коричневая юбка прикрывала колени, на шее, поверх ворота белой блузы с длинным рукавом цветастая косынка. Перевязала на голову, чтоб защититься от солнечных лучей. Слова вспоминались легко, это радовало, значит не всё потеряно.
Надо двигаться, очередная мысль, как сонная муха шевельнулась и вылетела. Потащилась следом, пошатываясь.
Время тянулось медовой каплей, стекающей бесконечно, такое же желтоватое, как мир вокруг.
Идти уже нет сил. Блуза намокала от пота, высыхала, становясь жёсткой и шуршаще-бумажной.
"Надо идти, надо идти"- билась в голове мысль. "А смысл, куда идти, зачем? "
А может не мысль, может она сошла с ума и уже разговаривает сама с собой?
Сумерек не было. Ночь накрыла чёрным одеялом сразу, без прелюдий. Звезды, которые спрятались там, за темнотой, удивлённо смотрели на прижавшуюся к ещё тёплому песку женщину, застывшую в позе эмбриона.
Проснулась от холода и запаха моря. Приподнялась, разглаживая руки. Пошевелила ногами, встала. И правда, на пол-пути к горизонту плескалось море. И чувствовался морской йодистый ветер. Он слегка перебирал волосы и нежно гладил по щеке. "Как живой", - промелькнула мысль, задержав на секунду уже бежавшую женщину. Море кинулось навстречу, лизнуло ноги и откатилось, предлагая поиграть. Брр, какое холодное! "Нет, дружище, как-нибудь в другой раз."
Пройдя ещё немного по берегу, увидела город. И корабли. Много кораблей. И уже почти добежала, как раздались взрывы.
Самолёты, нырнув из облаков, скидывали бомбы. Они разрывали море, которое выплевывало обломки судов.
- Ты что рот раззявила, быстрей в укрытие, - невысокий матрос схватил за руку и потащил в подвал разрушенного дома. По ступенькам, заваленным мусором, пробрались в подвал. Народ, который там был, сидел, кто на чем. Горела лампа - коптилка. Матрос сдернул брезентовую шапку и по плечам рассыпалась копна волос.
- Ой, дак ты девушка!?
- Ну, да, на тральщике рыбу ловим, а сегодня фашисты совсем озверели, летят и летят без передыху. Хорошо, здесь перекрытие крепкое, вот и прячемся. Сегодня в море и выйти не можем, бомбят и бомбят. Тральщиков сколько потопили, ужас! - девушка говорила быстро, словно боясь, что не успеет сообщить что-то важное. - Меня Катя зовут, а тебя как?
Поблизости раздался взрыв и отвечать не пришлось. Да и что сказать, когда ничего не помнишь. От взрыва завалило выход и все кинулись разгребать обломки кирпичей и досок. Но вот показалось синее небо и народ опять отхлынул в глубь подвала. Были слышны взрывы бомб.
- Ты пить хочешь? - Катя отхлебнула из баклажки, тряхнула, проверяя, много ли осталось воды, и, не дождавшись ответа, сунула в руки. Достала из кармана тряпицу, развернула, и отломив кусочек хлеба, аккуратно отправила в рот. Остальное, так же на тряпичке , протянула:
- Ешь.
Только сейчас почувствовала, что проголодалась, в животе заурчало. Съела хлеб, запивая водой.
- Спасибо, Катя, - что-то в этой девушке показалось знакомым. Может глаза? Да, глаза где-то видела. Вспомнить бы где.
- А я к зиме домой поеду, - продолжала собеседница, к маме. Ребёночек у меня будет, отец- то , Костя, погиб, даже сказать не успела, что отцом будет. Смахнула слезу.
Дак это же мама! Дома фото маленькое, она в кителе, воротник - стойка, ряд железных пуговиц! Мама!
Рядом громыхнуло.
- Мама, мам, что с тобой, - открыла глаза, сын тряс за плечо. - Доска упала, а ты лежишь, не шевелишься, я испугался, думал врача вызвать.
- Ой, сынок, на солнышке притомилась, а зашла домой и уснула. Ну, вот, полы намоем, и можно будет заселятся, молодцы мы, достроили дом всё же!
Капельки пота потекли по лицу, попали в глаза. Вытерла тряпицей, зажатой в руке, и чуть не охнула. Там, в подвале, было темно, а теперь она разглядела, что это платочек... И крошки хлебные прилипшие разглядела. И буковку "К" в уголке...
Фото: Мурманск после налета немецкой авиации, 18 июня 1942 года (ровно 80 лет назад)
173954
Поделитесь новостями с жителями города
Полезные ресурсы
Разработка -
Оставить сообщение: